Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу. - 22 Декабря 2011

Меню сайта

Наш опрос

Статистика

Онлайн всего: 1

Гостей: 1

Пользователей: 0

Форма входа

Главная » 2011 » Декабрь » 22 » Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу.

21:11

Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу.

Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу.">

Скачайте и откройте один из архивов. После этого вам будет доступен для скачивания файл: Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу. . Если файл не скачивается, воспользуйтесь дополнительной ссылкой и распакуйте следующий архив.
	Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Ссылка: "Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу."
	Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало: "Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу."
	Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало 2: "Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу."
	Файл: Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу. - был проверен антивирусом Kaspersky Antivirus и ESET NOD32. Вирусов не обнаружено!

Читать Лем Станислав Футурологический конгресс скачать Лем Станислав Футурологический конгресс можно отсюда наконец к психодиетику. Тот посоветовал изменить рацион и прописал небылин с пиеталом. Чтобы я забыл о прежней жизни? Вышел на улицу и выкинул все препараты. Можно еще купить духостат, его теперь вовсю рекламируют, но что-то мешает мне; никак не могу решиться. Через открытое окно -- модный, глупейший шлягер: Мы безродные ребята, разбитные автоматы . Никакого дезакустина! Вата в ушах ничуть не хуже, если хорошенько скатать. 13.IХ.2039. Познакомился с Барроузом, зятем Симингтона. Он производит говорящую упаковку. Странные заботы современного бизнесмена: упаковке разрешено завлекать клиентов, громко расхваливая товар, но, скажем, тянуть покупателя за рукав нельзя. Другой зять Симингтона владеет фабрикой дверья, то есть дверей, открывающихся на свист хозяина. Рекламные картинки в газетах оживают, если на них посмотреть. В Геральд одну полосу неизменно занимает Прокрустикс инк.". Я обратил на это внимание, когда познакомился с Симингтоном. Реклама на всю страницу, причем сначала появляется огромная надпись ПРОКРУСТИКС", потом -- отдельные слоги и слова: "НУ?.. НУ!!! Смелей же! ЭХ! ЭЙ! УХ! ЫХ! О-о-о, именно ТАК. А-А-А-аааа..." И все. Что-то не похоже на сельхозтехнику. К Симингтону пришел сегодня монах, отец Матриций из ордена безлюдистов, -- забрать какой-то заказ. Интересная беседа с ним в кабинете. Отец Матриций рассказывал, в чем заключается миссионерская деятельность его ордена. Безлюдисты проповедуют Евангелие компьютерам. Безлюдный разум существует уже столетие, а Ватикан все еще отказывает ему в равенстве перед Богом. Папская курия словно воды в рот набрала, хотя сама услугами компьютеров пользуется. Оказывается, энцик -- это автоматически запрограммированная энциклика! Никого не заботят душевные муки компьютеров, терзающие их вопросы, смысл их бытия. В самом деле: быть компьютером или не быть? Безлюдисты добиваются догмата о косвенном Сотворении. Один из них, отец Шасси, автопереводчик, перелагает Писание на современный язык. Пастырь, паства, агнец, овечки Христовы -- эти слова теперь никому не понятны. Главный распределитель, следящая система, профилактическое помазание, максимальная погрешность -- вот что действует на воображение! Глубокие, вдохновенные глаза отца Матриция, его холодное, стальное рукопожатие. Выходит, это и есть новая теология? С каким презрением отзывался он о теологах-ортодоксах, именуя их граммофонами Сатаны! Потом Симингтон робко предложил мне позировать для его нового проекта. Значит, он все-таки не инженер-механик! Я согласился. Сеанс продолжался около часа. 15.IХ.2039. Сегодня позировал Симингтону. Измеряя пропорции моего лица карандашом, он левой, свободной, рукой что-то положил себе в рот -- украдкой, но я-то заметил. Он застыл, всматриваясь в меня и бледнея; на висках у него выступили прожилки. Я испугался, но это длилось мгновение; он тут же извинился -- как всегда, вежливый, спокойный и улыбающийся. Однако выражение его глаз в ту минуту забыть невозможно. Мне как-то не по себе. Эйлин все еще у тетки; по ревидению -- дискуссия о необходимости реанимализации природы. Диких зверей давным-давно нет, но ведь можно воссоздать их путем биосинтеза. С другой стороны -- стоит ли рабски копировать то, что когда-то бездумно состряпала эволюция? Интересное выступление сторонника фантастической зоологии: нужно, мол, заселить заповедники не каким-нибудь заурядным плагиатом, а плодами оригинального творчества. Из проектных образцов особенно удачными мне показались грабасты и леммипарды, а также огромный муравец, поросший густой муравой. Основная задача, стоящая перед зоодизайнерами, -- гармоничное сочетание новых животных со специально подобранной природной средой. Крайне любопытными обещают быть люминодрамонты -- гибрид светляка, дракона о семи головах и мамонта. Не спорю -- все это оригинально, может быть, и красиво, но мне как-то ближе старые, простые животные. Я сознаю неизбежность прогресса и ценю лактофоры, которыми опрыскивают луговую траву для получения творога; устранение с пастбищ коров -- мера, пожалуй, вполне разумная, а все же луга без этих флегматичных, интровертно пережевывающих существ как-то пусты и печальны. 16.IХ.2039. Странная заметка в утренней Геральд -- о проекте закона, по которому старение объявляется наказуемым. Спросил Симингтона, как это понимать; тот лишь усмехнулся. Выходя из дома, во внутреннем дворике заметил соседа. Он стоял, прислонившись к пальме, закрыв глаза, а на его лице, на обеих щеках, проступали красные пятна, образовавшие четкий контур ладоней. Он потряс головой, протер глаза, чихнул, высморкался и начал опять поливать цветочки. Как мало я все-таки знаю! Пришла осязаемая открытка от Эйлин. Ну, не чудесно ли это -- современная техника у любви на посылках! Мы, наверно, поженимся. У Симингтонов -- только что прибывший из Африки левак (ловец синтетических львов). Рассказывал о неграх, побелевших при помощи альбинолина. Но стоит ли решать наболевшие социальные и расовые проблемы химически? Не слишком ли это просто? Получил рекламную бандероль -- внушилки, которые сами не воздействуют на организм, а лишь убеждают принимать другие психимикаты. Значит, есть все-таки люди, не желающие их глотать? Этот вывод меня ободрил. 29.IХ.2039. Все еще не могу опомниться после беседы с Симингтоном. Вот уж поговорили начистоту! Может, из-за принятой нами повышенной дозы симпатина пополам с амиколом? Он буквально сиял: проект был готов. -- Тихий, -- сказал он мне, -- вам известно, что мы живем в эпоху фармакократии. Осуществилась мечта Бентама о максимуме счастья для максимума людей, -- но это лишь одна сторона медали. Вспомните-ка французского мыслителя: Недостаточно, чтобы мы были счастливы, -- нужно еще, чтобы несчастны были другие! -- Пасквильный афоризм! -- возмутился я. -- Нет. Это правда. Знаете, что производит Прокрустикс инк."? Наш товар -- это зло. -- Вы шутите... -- Нисколько. Мы реализовали противоречие. Каждый теперь может делать ближнему пакости -- без всякого для него вреда. Мы освоили зло, как вакцинологи освоили вирусы. Ведь чем, позвольте спросить, была до сих пор культура? Человек убеждал человека быть добрым. Только добрым. А куда прикажете распихать остальное? История распихивала так и сяк, где внушением, где принуждением, но в конце концов всегда что-то не помещалось, выпирало, вылезало наружу. -- Но разум нам говорит, что надо быть добрыми, -- не сдавался я. -- Это же всем известно! Впрочем, теперь, я вижу, все вместе, достойно, успешно, сердечно, весело, в гармонии, искренне и заботливо... -- И как раз потому-то, -- прервал он меня, -- тем сильней искушение врезать -- наотмашь, со смаком, вдоль, поперек, для равновесия, успокоения, ради здоровья! -- Как, как, повторите? -- Ну, будьте же наконец искренни. Бросьте заниматься самообманом. Это теперь ни к чему. Мы свободны -- благодаря сонтезированию и злодеину. Каждому столько зла, сколько душа пожелает. Побольше несчастий, побольше позора -- для других, разумеется. Неравенство, рабство, ссоры, раздоры, барышень -- под седло! Когда мы выбросили на рынок первые образцы, их расхватали в момент; помню -- люди рвались в музеи, в картинные галереи, каждому хотелось вломиться в мастерскую Микеланджело с дубиной в руках, поразбивать скульптуры, продырявить полотна, а при случае накостылять и самому маэстро, если осмелится встать на пути... Вам это странно? -- Странно? Мягко сказано! -- взорвался я. -- А все потому, что вы еще раб предрассудков. Но теперь уже можно, неужели вам невдомек? Да разве при виде Жанны д'Арк вы не чувствуете, что эту одухотворенную прелесть, эту ангельскую чистоту, эту грацию неземную непременно надо взнуздать? Седло, подпруга, уздечка -- и вскачь! Шестерней, в упряжке, барышни-милашки -- с бубенцами с высоким плюмажем. Резво девушки бегут, снег сверкает, свищет кнут... -- Да вы что! -- кричал я срывающимся от ужаса голосом. -- Взнуздать? Запрячь? Оседлать?! -- Ну конечно. Для здоровья, для гигиены, да и для полноты ощущений. Вам достаточно указать объект, заполнить нашу анкету, перечислить претензии и антипатии -- впрочем, это необязательно, в общем-то, зло хочется делать без всякого повода, то есть поводом служит чужое благородство, красота, -- достаточно перечислить все это, и вы получаете наш каталог. Заказы мы выполняем в течение суток. Полный комплект высылается почтой. Принимать с водой, лучше всего до еды, но можно и после. Так вот что означали анонсы Прокрустикс" в Геральд и в "Вашингтон пост"! Но -- лихорадочно и тревожно размышлял я -- почему он именно так? Откуда эти слова об упряжи, эти кавалерийские ассоциации, почему же непременно в седло? Боже праведный, неужели и туг где-то рядом проходит канал -- мой будильник, мой пробный камень, моя гарантия возвращения к яви? Но инженер-проектировщик (проектировщик чего?!) не заметил моего смятения или неверно истолковал его. -- Своим освобождением мы обязаны химии, -- продолжал он. -- Ведь все существующее -- не более чем изменение натяжения водородных ионов на поверхности клеток мозга. Вы меня видите, -- но это, собственно, лишь изменение натриево-калиевого равновесия на мембранах ваших нейронов. А значит, достаточно послать туда, в самую глубину мозга, щепотку специально подобранных молекул -- и любая фантазия покажется явью. Да вы, впрочем, сами знаете, -- добавил он тише и достал из письменного стола горсть пилюль, разноцветных, как драже для детей. -- Вот зло нашего производства, исцеляющее душевные раны. Вот химия, которая взяла на себя грехи мира. Дрожащими пальцами я выскреб из нагрудного кармана таблетку трынтравинила, не запивая проглотил ее и заметил: -- Я попросил бы вас держаться ближе к делу. Он приподнял брови, молча кивнул, выдвинул ящик стола и что-то взял из него. -- Как вам будет угодно. Я говорил о модели Т новой технологии, о ее примитивном начале. Такой, знаете ли, сон о дубине. Публика на ура подхватила флагелляцию, дефенестрацию [Выбрасывание из окна.], это было felicitas per extractionem pedum [Счастье путем вырывания ног (лат.).]. Но фантазия столь убогая быстро себя исчерпала. Чего вы хотите -- выдумки не хватало, не было образцов! Ведь в истории только добро практиковали открыто, а зло -- под маской добра, под благовидным предлогом, грабя, громя и насилуя во имя высших идеалов. Ну, а приватное зло даже и таких путеводных звезд не имело. Все-то оно по углам таилось, грубое, топорное, примитивное. Это видно по реакции публики; в заказах без конца повторяется одно и то же: налететь, задавить и скрыться. Такой уж выработался навык. А ведь людям мало просто творить зло -- им подавай еще сознание своей правоты. Потому что, видите ли, не очень удобно, если ближний, на минуту опомнившись (а это всегда может случиться), начинает голосить за что?! или как не стыдно?! . Неприятно, когда крыть нечем. Дубина -- недостаточный контраргумент, это чувствует каждый. Задача в том, чтобы неуместные эти претензии презрительно отклонить -- с единственно верных позиций. Каждый не прочь попакостничать, но так, чтобы этого не стыдиться. Лучше всего -- под видом мести, но чем виновата перед тобою Жанна д'Арк? Тем, что она лучше, выше тебя? Тогда, значит, ты хуже, хотя и с дубиной. Но такого никто себе не желает! Каждому хочется совершать зло, побыть хоть немного мерзавцем и извергом, оставаясь, однако ж, великодушным и благородным -- прямо-таки бесподобным. Вот чего требуют все. Все и всегда. Чем хуже ты, тем бесподобнее. Это почти невозможно и потому-то заманчиво. Мало клиенту навытворять невесть что со вдовами и сиротами -- он желает проделать все это в ореоле незапятнанной добродетели. Преступников никто и пальцем не хочет тронуть, хотя где, как не тут, можно действовать с чистой совестью, во имя закона, -- но это банально и скучно, и без того по ним плачет виселица. Подавай клиенту ангельскую невинность, беспримерную святость, но так обработанную, чтобы мог он разгуляться вовсю, в убеждении, что не только может, но прямо-таки должен. Теперь вам понятно, какое это искусство -- примирять подобные противоречия? Речь, в конце концов, всегда идет о духе, а не о теле. Тело -- всего лишь средство. Конечно, подобные тонкости чужды многим нашим клиентам. Для них у нас есть отделение доктора Гопкинса -- биологии мирской и сакральной. Ну, знаете, -- Долина Иосафата, из которой всех, кроме клиента, черти уносят, а на исходе Судного дня Господь Бог самолично объявляет его святым, и даже с подобострастием. Некоторые (но это снобизм кретинов) домогаются, чтобы под конец Господь предложил им поменяться с ним местами. Это, знаете ли, ребячество. Американцы к нему особенно склонны. Разные там вырваторы, бияльни, -- он с отвращением помахал толстым каталогом, -- что за убожество! Ближние -- это вам не бубен какой-нибудь, это инструмент деликатный! -- Погодите, -- сказал я, проглотив очередную таблетку трынтравинила, -- так что же вы, собственно, проектируете? Он горделиво усмехнулся: -- Безбит-композиции. -- А биты -- единицы информации? -- Нет, господин Тихий. Единицы битья. В своих композициях я принципиально ими не пользуюсь. Мои проекты измеряются в бедах. Один бед -- это количество горя, которое ощущает pater familias [Отец семейства (лат.).], когда семью из шести душ приканчивают у него на глазах. По этой шкале Всевышний огорошил Иова трехбедкой, а Содом и Гоморра были Господними сорокабедами. Но довольно цифр. Ведь я, по сути, художник и творю на совершенно девственной почве. Теорию добра развивали толпы мыслителей, теории зла почти никто не касался -- из ложного стыда, а в результате ее прибрали к рукам недоумки и неучи. Мнение, будто можно злодействовать искусно, изобретательно, тонко и хитроумно без тренировки, навыков, вдохновения, без глубоких познаний, -- в корне ошибочно. Тут мало инквизитуры, тиранистики, обеих биелогий; все это лишь введение в проблему как таковую. Впрочем, универсальных рецептов нет -- suum malum cuique! [Каждому свое зло! (лат.).] -- И много у вас клиентов? -- Все без исключения -- наши клиенты. Начинается это с детства. Ребятишкам дают отцебийственные леденцы для разрядки враждебных эмоций. Отец, как вы знаете, -- источник запретов и норм. Даем детям фрейдилки, и эдипова комплекса как не бывало! Я вышел от него, израсходовав трынтравинил до последней таблетки. Вот оно, значит, что. Ну и общество! Не оттого ли они так задыхаются? Я окружен чудовищами. 30.IХ.2039. Не знаю, как вести себя с Симингтоном, но наши отношения прежними оставаться не могут. Эйлин мне посоветовала: -- А ты закажи себе его упадлинку! Я тебе подарю, хочешь? Другими словами, она предлагала заказать в Прокрустикс" сцену моего триумфа над Симингтоном, где он валялся бы у меня в ногах и признавался, что сам он, его фирма и его ремесло -- омерзительны. Но я не могу прибегнуть к методу Симингтона, чтобы на Симингтоне отыграться! Эйлин этого не понять. Что-то разладилось между нами. От тетки она вернулась, став плотнее и ниже ростом, только шея заметно вытянулась. Бог с ним, с телом, душа гораздо важнее, как говорил этот монстр. Как мало я понимал в мире, в котором обречен жить! Теперь я вижу многое, чего раньше не замечал. Я уже понимаю, что делал в патио мой сосед, так называемый стигматик; я знаю: если на светском приеме мой собеседник, извинившись, тактично удаляется в угол и нюхает там свое зелье, не отрывая от меня взгляда, то мой безукоризненно точный образ погружается в пекло его разъяренной фантазии! И так поступают особы из высших химиократических сфер! А я этих гадостей не замечал, ослепленный изысканной вежливостью! Подкрепившись ложкой геркуледина на сахаре, я поломал все бонбоньерки, вдребезги разбил ампулы, пузырьки, флаконы, пилюльницы, которые надарила мне Эйлин. Теперь я готов на все. Временами меня охватывает такая ярость, что я прямо жажду визита какогонибудь интерферента -- вот на нем бы я отыгрался! Рассудок подсказывает, что я мог бы и сам все устроить, а не ждать с дубиной в руках -- купить, например, надуванца. Но если уж покупать манекен, то почему бы не дамекен? Если же дамекен -- почему бы не человенца? А если, сто чертей побери, человенца -- почему бы не заказать у Гопкинса, в филиале Прокрустикс инк.", подходящую кару, не наслать какой-нибудь дождь из серы, смолы и огня на этот чудовищный мир? В том-то и закавыка, что не могу. Я все должен сам, все сам -- сам! Ужасно. 1.Х.2039. Сегодня дело дошло до разрыва. Она показала мне две пилюли, белую и черную, -- чтобы я посоветовал, какую ей принять. Значит, даже такой, сугубо интимный вопрос она не могла решить естественным образом, без психимикатов! Я вспылил, началась ссора, а Эйлин еще подлила масла в огонь, приняв скандалол. Она заявила, будто я, идя на свидание, наглотался оскорбиновой кислоты (так она и сказала). То были тягостные минуты, но я остался верен себе. Отныне буду есть только дома и лишь то, что сам приготовлю. Никаких снов, никакого парадизина, долой аллилулоидное желе. Гедонизаторы я разбил -- все до единого. Ни протестол, ни возразин мне не нужен. В окно заглядывает большая птица с печальным взглядом, очень странная -- на колесиках. Компьютер говорит, педеролла. 2.Х.2039. Почти не выхожу из дому. Поглощаю труды по истории и математике. Иногда включаю ревизор. Но и тогда мое естество бунтует против всего окружающего. Вчера, например, решил покрутить регулятор солидности, то есть собственного веса изображения, чтобы сделать его поплотнее и поувесистее. Стол диктора треснул под тяжестью текста вечерних известий, а сам он провалился сквозь пол студии. Разумеется, эти эффекты наблюдались у меня одного, последствий никаких не имели и лишь свидетельствовали о состоянии моих нервов. К тому же раздражает меня в ревидении юморок, шуточки, нынешние комедийные трюки. Нет спасенья без пилюль, говорил святой Илюль . Какая пошлость! Одни названия передач чего стоят... Например, С надуванкой на эротоцикле -- криминальная драма, которая начинается с того, что в темном бистро сидит компания роботрясов. Я выключил -- был уже сыт по горло. Но что с того, если у соседей гремел по другому каналу новейший шлягер (но где же мой канал? где?!): В ридикюлях у фемин распустин и нимфомин . Неужели и в XXI веке нельзя изолировать живальню как следует?! Сегодня мне опять захотелось покрутить солидатор ревизора; в конце концов я сломал его. Нужно взять себя в руки и что-то решить. Но что? Все меня раздражает, малейший пустяк, даже почта -- предложение того бюро на углу выставить свою кандидатуру на Нобелевскую премию, обещают устроить в первую очередь, как гостю из тяжелого прошлого. Ей-богу, я лопну от злости! Кроме шуток! Подозрительная листовка с рекламой тайных пилюль, которых нет в обычной продаже . Страшно подумать, для чего они предназначены. Листовка с советом избегать спекулянтов -- торговцев запрещенным снивом. И тут же -- призыв не смотреть стихийные, неуправляемые сны; это, мол, разбазаривание нервной энергии. Какая забота о гражданах! Заказал себе сниво из Столетней войны: проснулся -- все тело в сняках. По-прежнему веду одинокую жизнь. Сегодня, просматривая ежеквартальник Родная бустория (я только что на него подписался), с изумлением наткнулся на имя профессора Троттельрайнера. Опять пробудились мои наихудшие опасения. А вдруг все, что я вижу и чувствую, -- непрерывная цепь фантомов и миражей? В принципе это возможно. Разве Психоматикс не расхваливает слоистые пилюли (стратилки), вызывающие многослойные видения? Кого-то, к примеру, увлек сюжет Наполеон под Маренго ; сражение выиграно, но к яви жаль возвращаться, и здесь же, на поле битвы, маршал Ней или кто там еще из старой гвардии преподносит ему на серебряном блюде другую пилюлю -- иллюзорную, конечно, но это не важно, -- главное, она открывает ворота в очередную галлюцинацию ad libitum. [На выбор (лат.).] Гордиевы узлы я привык разрубать сам; поэтому, проглотив телефонную книгу, чтоб узнать номер, я позвонил Троттельрайнеру. Это он! Встретимся за ужином. З.Х.2039. Три часа ночи. Пишу смертельно усталый, с поседевшей душой. Профессор опаздывал, пришлось его ждать. В ресторан он пришел пешком. Я узнал его издали, хотя теперь он гораздо моложе, чем в прошлом веке, и к тому же не носит ни зонта, ни очков. Увидев меня, он, похоже, растрогался. -- Вы, я вижу, не на машине? -- спросил я. -- Что, автобрык? (Самовзбрыкивание автомобиля, это случается.) -- Нет, -- ответил профессор. -- Я уж лучше per pedes apostolorum... ["Апостольскими стопами", то есть пешком (лат.).] -- Но как-то странно усмехнулся при этом. Когда кельпьютеры отошли, я стал расспрашивать, чем он занимается, -- и сразу проговорился о своих подозрениях насчет галлюцинаций. -- Да что вы, Тихий, ей-богу! Какие галлюцинации? -- возмутился профессор. -- Так и я мог бы подозревать, что вы мне мерещитесь. Вас заморозили? Меня тоже. Вас разморозили? И меня разморозили. Меня еще, правда, омолодили, ну, реювенил, десенилизин, вам это ни к чему, а я, если бы не основательное омоложение, не мог бы работать бусториком. -- Футурологом? -- Теперь это слово означает нечто иное. Футуролог готовит будильники, то есть прогнозы, а я занимаюсь теорией. Дело совершенно новое, в нашу с вами эпоху неизвестное. Что-то вроде языкового предсказания будущего -- лингвистическая прогностика! -- Не слышал. И в чем же она состоит? Я спрашивал больше из вежливости, но он этого не заметил. Кельпьютеры принесли нам заказ. К супу подали шабли урожая 1997 года. Хорошая марка, я ее потому и выбрал, что очень люблю. -- Лингвистическая футурология изучает грядущее, исходя из трансформационных возможностей языка, -- объяснил Троттельрайнер. -- Не понимаю. -- Человек в состоянии овладеть только тем, что может понять, а понять он может только то, что выражено словами. Не выраженное словами ему недоступно. Исследуя этапы будущей эволюции языка, мы узнаем, какие открытия, перевороты, изменения нравов язык сможет когда-нибудь отразить. -- Очень странно. А на практике как это выглядит? -- Исследования ведутся при помощи самых больших компьютеров: человек не может перепробовать все варианты. Дело, главным образом, в вариативности языка -- синтагматически-парадигматической, но квантованной... -- Профессор! -- Извините. Шабли, скажу я вам, превосходное. Легче всего это понять на примерах. Дайте, пожалуйста, какое-нибудь слово. -- Я. -- Как? Я"? Гм-м... Я. Хорошо. Мне придется в некотором роде заменять собою компьютер, так что я упрощу процедуру. Итак: Я -- явь. Ты -- тывь. Мы -- мывь. Видите? -- Ничего я не вижу. -- Ну, как же? Речь идет о слиянии яви с тывью, то есть о парном сознании, это во-первых. Во-вторых, мывь. Чрезвычайно любопытно. Это ведь множественное сознание. Ну, к примеру, при сильном расщеплении личности. А теперь еще какое-нибудь слово. -- Нога. -- Прекрасно. Что мы извлечем из ноги? Ногатор. Ноголь или гоголь-ноголь. Ногер, ногиня, ноглеть и ножиться. Разножение. Изноженный. Но-о-гом! Ногола! Ногнем? Ногист. Вот видите, кое-что получилось. Ногист. Ногистика. -- Но что это значит? Ведь эти слова не имеют смысла? -- Пока не имеют, но будут иметь. То есть могут получить смысл, если ногистика и ногизм привьются. Слово робот" ничего не значило в XV веке, а будь у них языковая футурология, они, глядишь, и додумались бы до автоматов. -- Так что такое ногист? -- Видите ли, как раз тут я могу ответить наверняка, но лишь потому, что речь идет не о будущем, а о настоящем. Ногизм -- новейшая концепция, новое направление автоэволюции человека, так называемого homo sapiens monopedes. -- Одноногого? -- Вот именно. Потому что ходьба становится анахронизмом, а свободного места все меньше и меньше. -- Но это же чепуха! -- Согласен. Однако такие знаменитости, как профессор Хацелькляцер и Фешбин, -- ногисты. Вы не знали об этом, предлагая мне слово нога", не так ли? -- Нет. А что значат другие ваши словечки? -- Вот это пока неизвестно. Если ногизм победит, появятся и такие объекты, как ноголь, ногиня и прочее. Ведь я, дорогой коллега, не занимаюсь пророчествами, я изучаю возможности в чистом виде. Дайте-ка еще слово. -- Интерферент. -- Отлично. Интер и феро, fero, ferre, tuli, latum. [Различные формы латинского глагола fero" -- нести".] Раз слово заимствовано из латыни, в латыни и следует искать варианты. Flos, floris. Интерфлорентка. Пожалуйста -- это девушка, у которой ребенок от интерферента, отнявшего у нее венок. -- Венок-то откуда взялся? -- Flos, floris -- цветок. Лишение девичества -- дефлорация. Наверное, будут говорить ревиденец" -- ревизионно зачатый младенец. Уверяю вас, мы уже собрали интереснейший материал. Взять хотя бы проституанту -- от конституанты, -- да тут открывается целый мир будущей нравственности! -- Вы, я вижу, энтузиаст этой новой науки. А может, попробуем еще одно слово? Мусор. -- Почему бы и нет? Ничего, что вы такой скептик. Пожалуйста. Итак... мусор. Гм-м... Намусорить. Астрономически много мусора -- космусор. Мусороздание. Мусороздание! Весьма любопытно. Вы превосходно выбираете слова, господин Тихий! Подумать только, мусороздание! -- А что тут такого? Это же ничего не значит. -- Во-первых, теперь говорят: не фармачит. Не значит -- анахронизм. Вы, я заметил, избегаете новых слов. Нехорошо! Мы еще потолкуем об этом. А во-вторых: мусороздание пока ничего не значит, но можно догадываться о его будущем смысле! Речь, знаете ли, идет ни больше ни меньше, как о новой космологической теории. Да, да! О том, что звезды -- искусственного происхождения! -- А это откуда следует? -- Из слова мусороздание". Оно означает, точнее, заставляет предположить такую картину: за миллиарды лет мироздание заполнилось мусором -- отходами жизнедеятельности цивилизаций. Девать его было некуда, а он мешал астрономическим наблюдениям и космическим путешествиям; так что пришлось развести костры, большие и очень жаркие, чтобы весь этот мусор сжигать, понимаете? Они обладают, конечно, изрядной массой и поэтому сами притягивают космусор; постепенно пустота очищается, и вот мы имеем звезды, те самые космические костры, и темные туманности -- еще не убранный хлам. -- Вы это что, серьезно? Серьезно допускаете такую возможность? Вселенная как всесожжение мусора? -- Дело не в том. Тихий, допускаю я или нет. Просто, благодаря лингвистической футурологии, мы создали новый вариант космогонии для будущих поколений! Неизвестно, примет ли его кто-нибудь всерьез; несомненно одно: такую гипотезу можно словесно выразить! Обратите внимание: если бы в двадцатом веке существовала языковая экстраполяция, можно было бы предсказать бумбы -- вы их, я думаю, помните! -- образовав это слово от бомб. Возможности языка, господин Тихий, колоссальны, хотя и небезграничны. Например, утопиться": представив, что это слово восходит к утопии", вы поймете, почему так много футурологов-пессимистов! Наконец речь зашла о том, что гораздо больше меня занимало. Я рассказал ему о своих опасениях и своем отвращении к новой цивилизации. Он возмутился, но слушал внимательно и -- добрая душа! -- посочувствовал мне. Он даже потянулся к жилетному карманчику за сострадалолом, но остановился, вспомнив о моей неприязни к психимикатам. Однако, когда я договорил, лицо его приняло строгое выражение. -- Плохи ваши дела. Тихий. Ваши жалобы не затрагивают сути вещей. Она вам попросту неизвестна. Вы даже не догадываетесь о самом главном. По сравнению с этим Прокрустикс" и вся остальная псивилизация -- мелочь! Я не верил своим ушам. -- Но... но... -- заикался я. -- Что вы такое говорите, профессор? Что может быть еще хуже? Он наклонился ко мне через столик: -- Тихий, я открою вам профессиональную тайну. О том, на что вы сейчас жаловались, знает каждый ребенок. Развитие и не могло пойти по другому пути с тех пор, как на смену наркотикам и прагаллюциногенам пришли так называемые психолокализаторы с высокой избирательностью воздействия. Но настоящий переворот совершился лишь четверть века назад, когда удалось синтезировать масконы, или пуантогены, -- то есть точечные галлюциногены. Наркотики не изолируют от мира, а только изменяют его восприятие. Галлюциногены заслоняют собою весь мир, в этом вы убедились сами. Масконы же мир подделывают! -- Масконы... масконы... -- повторил я за ним. -- Знакомое слово. А-а, концентрации массы под лунной корой, глубинные скопления минералов? Но что у них общего?.. -- Ничего. Теперь это слово значит -- то есть фармачит -- нечто совершенно иное. Оно образовано от маски". Введя в мозг масконы определенного рода, можно заслонить любой реальный объект иллюзорным -- так искусно, что замаскированное лицо не узнает, какие из окружающих предметов реальны, а какие -- всего лишь фантом. Если бы вы хоть на миг увидели мир, в котором живете на самом деле -- а не этот, припудренный и нарумяненный масконами, -- вы бы слетели со стула! -- Погодите. Какой еще мир? И где он? Где его можно увидеть? -- Где угодно -- хоть здесь! -- выдохнул он мне в самое ухо, озираясь по сторонам. Он придвинулся ближе и, протягивая мне под столом стеклянный флакончик с притертой пробкой, доверительно прошептал: -- Это очухан, из группы отрезвинов, сильнейшее противопсихимическое средство, нитропакостная производная омерзина. Даже иметь его при себе, не говоря уж о прочем, -- тягчайшее преступление! Откройте флакон под столом и вдохните носом, один только раз, не больше, как аммиак. Ну, как нюхательные соли. Но потом... Ради всего святого! Помните: нельзя терять голову! Трясущимися руками я отвернул пробку и едва вдохнул резкий миндальный запах, как профессор отнял у меня флакон. Крупные слезы выступили на глазах: я смахнул их кончиками пальцев и остолбенел. Великолепный, покрытый паласами зал, со множеством пальм, со столами, заставленными хрусталем, с майоликовыми стенами и скрытым от глаз оркестром, под музыку которого мы смаковали жаркое, -- исчез. Мы сидели в бетонированном бункере, за грубым деревянным столом, под ногами лежала потрепанная соломенная циновка. Музыка звучала по-прежнему -- из репродуктора, который висел на ржавой проволоке. Вместо сверкающих хрусталем люстр -- голые, запыленные лампочки. Но самое ужасное превращение произошло на столе. Белоснежная скатерть исчезла; серебряное блюдо с запеченной в гренках куропаткой обернулось дешевой тарелкой с серо-коричневым месивом, прилипавшим к алюминиевой вилке, -- потому что старинное серебро столовых приборов тоже погасло. В оцепенении смотрел я на эту гадость, которую только что с удовольствием разделывал, наслаждаясь хрустом подрумяненной корочки, который, как в контрапункте, прерывался более низким похрустыванием разрезаемой гренки -- сверху отлично подсушенной, снизу пропитанной соусом. Ветви пальмы, стоявшей неподалеку, оказались тесемками от кальсон: какой-то субъект сидел в компании трех приятелей прямо над нами -- не на антресоли, а скорее на полке, настолько она была узка. Давка здесь царила невероятная! Я боялся, что глаза у меня вылезут из орбит, но ужасающее видение дрогнуло и стало опять расплываться, словно по волшебству. Тесемки над моей головой зазеленели и снова покрылись листьями, помойное ведро, смердящее за версту, превратилось в резную цветочную кадку, грязный стол заискрился белоснежной скатертью. Засверкали хрустальные рюмки, серое месиво вернуло себе утонченные оттенки жаркого; где положено, выросли у него ножки и крылышки; старинным серебром заблестел алюминий, фраки официантов снова замелькали вокруг. Я посмотрел под ноги -- солома обернулась персидским ковром, и я, опять окруженный роскошью, уставился на румяную грудку куропатки, тяжело дыша, не в силах забыть того, что за нею скрывалось... -- Вот теперь вы начинаете разбираться в действительности, -- доверительно шептал Троттельрайнер; при этом он заглядывал мне в глаза, как будто опасался слишком бурной реакции. -- А ведь мы, заметьте, находимся в заведении экстракласса! Хорошо еще, что я заранее это предусмотрел; в другом ресторане у вас бы просто помрачился рассудок! -- Как? Значит... есть... еще отвратительнее? -- Да. -- Не может быть. -- Уверяю вас. Здесь хоть настоящие стулья, столы, тарелки и вилки, а там мы лежали бы на многоярусных нарах и ели руками из чанов, подвозимых конвейером. То, что скрывается под маскою куропатки, там еще несъедобнее. -- Что же это?! -- Да нет, Тихий, не отрава какая-нибудь. Это концентрат из травы и кормовой свеклы, вымоченный в хлорированной воде и смешанный с рыбной мукой; обычно туда добавляют витамины и костный клей и все это сдабривают смазочным маслом, чтоб не застряло в горле. Вы не почувствовали запаха? -- Почувствовал! Очень даже почувствовал!!! -- Вот видите. -- Ради Бога, профессор... что это? Ответьте, заклинаю вас! Обман? План истребления всего человечества? Дьявольский заговор? -- Да что вы, Тихий. Дьявол тут ни при чем. Это попросту мир, в котором живут двадцать с лишним миллиардов людей. Вы читали сегодня Геральд"? Пакистанское правительство утверждает, что от голода в этом году погибло лишь 970 тысяч человек, а оппозиция -- что шесть миллионов. Откуда возьмутся в таком мире шабли, куропатки, закуски в соусе беарнэ? Последние куропатки вымерли четверть века назад. Наш мир -- давно уже труп, прекрасно сохранившийся, поскольку его все искуснее мумифицируют. В маскировке мы добились немалых успехов. -- Погодите! Дайте собраться с мыслями... Так это значит, что... -- Что никто не желает вам зла, напротив -- как раз из жалости, из соображений высшей гуманности выдуман химический блеф, камуфляж, расцвечивание беспросветной реальности... -- Выходит, это жульничество повсюду? -- Увы. -- Но я не обедаю в городе, я готовлю все сам, так как же, когда же?.. -- Как распространяют масконы? И вы еще спрашиваете? Они постоянно распыляются в воздухе. Помните костариканские аэрозоли? То были первые робкие попытки, все равно что монгольфьер по сравнению с ракетой. -- И все знают об этом? И живут как ни в чем не бывало? -- Ничего подобного. Об этом не знает никто. -- И ни слухов, ни разговоров? -- Слухи есть всегда и везде. Не забывайте, однако, об амнестане. Есть то, что известно каждому, и то, что никому не известно. Фармакократия имеет явную и скрытую часть; скрытая гораздо важнее. -- Не может быть. -- О! Почему же? -- Да ведь кто-то должен постелить эти циновки, изготовить тарелки, из которых мы на самом деле едим, и сварить это месиво, подделывающееся под куропатку! И все, все! -- Ну, конечно. Все должно быть изготовлено, но что из того? -- Те, кто занимается этим, видят и знают! -- Не обязательно. Вы все еще мыслите допотопными категориями. Люди думают, что идут на стеклянную фабрикуоранжерею; у проходной получают противогаллюцин и замечают голые бетонные стены. -- И все же работают? -- Приняв дозу сакрофицина -- с огромным энтузиазмом. Труд становится для них высшей целью, священным долгом; после смены -- глоток амнестана или мемнолизина, и все увиденное забывается напрочь! -- До сих пор я боялся, что живу среди призраков, но теперь понимаю, каким я был дураком! Боже, как я хочу вернуться! За это я все бы отдал! -- Вернуться? Куда? -- В канал под отелем Хилтон". -- Чушь. Вы ведете себя безрассудно, чтобы не сказать глупо. Будьте как все, ешьте и пейте, как остальные, и вы получите необходимые дозы оптимистана, серафинола и будете в превосходнейшем настроении. -- Значит, вы тоже адвокат дьявола? -- Будьте благоразумны. Что дьявольского в том, что врач обманывает больного для его же пользы? Раз уж мы вынуждены так жить, есть и пить -- лучше видеть все это в розовом свете. Масконы действуют безотказно, за одним-единственным исключением, так что в них плохого? -- Я не в силах вам возражать, -- уже спокойнее сказал я. -- Только ответьте, пожалуйста, мне как старинному другу: о каком исключении в действии масконов вы говорили? И как дошло до всеобщего разоружения? Или это тоже мираж? -- Нет, оно, слава Богу, совершенно реально. Но чтобы все это объяснить, пришлось бы прочесть целую лекцию, а мне пора идти. Мы договорились встретиться завтра; на прощание я опять спросил об изъяне масконов. -- Сходите-ка в Луна-парк, -- ответил профессор вставая. -- Если вам хочется неприятных сюрпризов, сядьте на гигантскую карусель, а когда она разгонится до предела, продырявьте ножиком стенку кабины. Кабина как раз затем и нужна, что фантазиды, которыми маскон заслоняет реальность, при вращении перемещаются -- словно центробежная сила срывает с ваших глаз шоры... Вы увидите, что появится тогда вместо дивных иллюзий... Я пишу это ночью, в четвертом часу, совершенно убитый. Что еще могу я добавить? Не бежать ли от псивилизации куда-нибудь в дикую глушь? Даже Галактика больше не манит меня, как не манят нас путешествия, если некуда из них возвратиться. Все свободное утро бродил по городу. Едва скрывая свой ужас, смотрел на всеобщую роскошь и великолепие. Картинная галерея в Манхэттене предлагает за бесценок мебель в стиле рококо, мраморные камины, троны, зеркала, сарацинские доспехи. Кругом всевозможные аукционы -- дома дешевле грибов. А я-то думал, будто живу в раю, где каждый может позволить себе подворцовать"! Бюро регистрации самозваных кандидатов в нобелевские лауреаты на Пятой авеню открыло передо мной свое истинное лицо: премию может получить кто угодно, и кто угодно может увешать квартиру шедеврами живописи, если и то и другое -- просто щепотка воздействующего на мозг порошка! Но самое коварное вот что: каждый знает о некоторой части коллективных галлюцинаций и поэтому верит, будто можно отграничить иллюзорный мир от реального. Различие между искусственным и естественным чувством стерлось; непроизвольно никто ни на что не реагирует -- учась, любя, бунтуя и забывая химически. Я шел по улице, сжимая кулаки в карманах. О, мне не нужен был амокомин и фуриазол, чтобы прийти в бешенство! По-охотничьи обостренным чутьем я отыскивал все пустоты в этом монументальном жульничестве, в этой декорации, уходящей за горизонт. Детям дают отцебийственный сиропчик, потом, для развития личности, бунтомид и протестол, а чтобы обуздать пробужденные ими порывы -- субординал и кооперин. Полиции нет -- и зачем, если есть криминол? Преступные аппетиты насыщает "Прокрустикс инк.". Хорошо, что я не заглядывал в теоглотеки -- я нашел бы в них только наборы вероукрепляющих и душеутоляющих препаратов, фарморалин, грехогон, абсолюцид и так далее, а при помощи сакросанктола можно стать и святым. Впрочем, почему бы не выбрать аллахол с исламином, дзен-окись буддина, мистициновый нирваний или теоконтактол? Эсхатопрепараты, некринная мазь выдвинут тебя в первые ряды праведников в Долине Иосафата, а несколько капель воскресина на сахаре довершат остальное. О Фармадонна! Парадизол для святош, адомин и сатанций для мазохистов... я с трудом сдержался, чтобы не ворваться в попавшееся на пути фармацевтилище, где народ отбивал поклоны, наглотавшись перед тем преклонила, а то, чего доброго, меня угостили бы амнестаном. Ну, уж нет. Только не это! Я отправился в Луна-парк, вспотевшими пальцами вертя в кармане перочинный нож. Эксперимент не удался -- стенка кабины оказалась удивительно твердой, должно быть, из закаленной стали. Троттельрайнер жил в меблированных комнатах на Пятой авеню. Я пришел вовремя, но профессора не застал; впрочем, он предупредил, что может задержаться, и дал мне хозяйский свисток для дверья. Поэтому я вошел и сел за письменный стол, заваленный научными журналами и рукописями. От нечего делать -- или, скорее, чтобы заглушить тревогу, грызущую меня изнутри, -- я заглянул в заметки профессора. Мусороздание", ревиденец", чуждинник", "чуждинница". Ах, так он еще находил время, чтобы записывать термины этой чудной футурологии... Плодотворня", вырыванец", "вырыванка". Рекордительница -- родительница-рекордистка? Ну да, при демографическом взрыве, наверное. Ежесекундно рождалось восемьдесят тысяч детей. Или восемьсот тысяч. Что за разница? "Мыслист", мыслянт", мысель", коренная", или дышловая", мысль, мыслина -- дышлина". Профессор, ты вот здесь пишешь, а там мир погибает! -- чуть было не крикнул я. Под бумагами что-то блеснуло -- противогаллюцин, тот самый флакончик. Какую-то долю секунды я колебался, потом, решившись, осторожно вдохнул и огляделся вокруг. Удивительно: комната почти не изменилась! Книжные шкафы, полки со справочными пилюлями -- все осталось как прежде, только огромная голландская печь в углу, наполнявшая комнату матовым блеском своих изразцов, превратилась в так называемую буржуйку" с прожженной насквозь жестяной трубой, выведенной через дыру в стене; пол возле печки был в черных оспинах. Я быстро, по-воровски, поставил флакон на место -- в передней послышался свист, и вошел Троттельрайнер. Я рассказал ему о Луна-парке. Он удивился, попросил показать ножик, покачал головой, взял флакон со стола, понюхал, а потом дал понюхать мне. Вместо ножа у меня в руках оказалась трухлявая веточка. Я поднял глаза на профессора -- он как-то сник, выглядел куда менее уверенным в себе, чем накануне, Троттельрайнер положил на письменный стол папку, распухшую от реферативных леденцов, и вздохнул. -- Тихий, -- сказал он, -- поймите: экспансия масконов не вызвана чьим-то коварством... -- Какая еще экспансия? -- Многие вещи, реальные год или месяц назад, приходится заменять миражами, по мере того как подлинные становятся недоступными, -- объяснил он, явно озабоченный чем-то другим. -- На этой карусели я катался месяца три назад, но не поручусь, что она еще там стоит. Может быть, вместе с билетом вы получаете порцию карусельного пара (лунапаркина) из распылителя; это было бы, впрочем, гораздо экономичнее. Да, да, Тихий, сфера реального тает с невиданной быстротой. Прежде чем поселиться тут, я остановился в новом Хилтоне", но, признаюсь, не смог там жить. Вдохнув по рассеянности очухан, я увидел себя в каморке размерами с большой ящик, нос мой упирался в кормушку, под ребра давил водопроводный кран, а ноги касались изголовья кровати в соседнем ящике, то бишь апартаментах -- меня поселили в номере на восьмом этаже, за 90 долларов в сутки. Места, обыкновенного места катастрофически не хватает! Проводятся опыты с псивидимками -- психимическими невидимками; но результаты не обнадеживают. Если маскировать огромные толпы на улице, выделяя лишь отдельных прохожих вдалеке, получится всеобщая давка; тут наука пока бессильна. -- Профессор, я заглянул в ваши заметки. Прошу прощения, но что это? -- Я указал на листок бумаги со словами мультишизол", "уплотнитель множелина". -- А, это... Видите ли, существует план, или, скорее, идея, хинтернизации (по имени автора, Эгоберта Хинтерна) -- восполнять нехватку внешнего пространства иллюзорным внутренним, то есть пространством души, метраж которой физическим ограничениям не подлежит. Вам, должно быть, известно, что благодаря различным зооформинам можно на время стать -- то есть почувствовать себя -- черепахой, муравьем, божьей коровкой и даже жасмином (при помощи инфлоризирующего преботанида). Можно расщеплять свою личность на две, три, четыре и больше частей, а если дойти до двузначных цифр, наблюдается феномен уплотнения яви: тут уж не явь, а мывь, множество я в единой плоти. Есть еще усилители яви, интенсифицирующие внутреннюю жизнь до такой степени, что она становится реальнее внешней. Таков ныне мир, таковы времена, коллега! Omnis est Pillula. [Все сущее -- пилюля (лат.).] Фармакопея теперь -- Книга судеб, альфа и омега, энциклопедия бытия; никаких переворотов не ожидается, раз уж есть бунтомид, оппозиционал в глицириновых свечах и экстремин, а доктор Гопкинс рекламирует содомастол и гоморроетки -- можно спалить небесным огнем столько городов, сколько душе угодно. Должность Господа Бога тоже вполне доступна, цена ей семьдесят пять центов. -- А еще появилось такое искусство -- зудожество, -- заметил я. -- Я слышал... нет, осязал Скерцо Уаскотиана. Не скажу, чтобы оно доставило мне эстетическое наслаждение. Я смеялся в самых серьезных местах. -- Да, это все не для нас, мерзлянтропов, потерпевших крушенье во времени, -- меланхолически подтвердил Троттельрайнер. Словно бы что-то преодолев в себе, он откашлялся, посмотрел мне в глаза и сказал: -- Как раз сейчас, Тихий, начинается конгресс футурологов, иначе говоря, дискуссия о бустории человечества. Это LXXVI Всемирный съезд; сегодня я был на первом заседании оргкомитета и хочу поделиться впечатлениями... -- Странно! Я читаю газеты довольно внимательно -- нигде ни строчки об этом конгрессе... -- Потому что он тайный. Вам понятно, я думаю: ведь среди прочих будут обсуждаться проблемы химаскировки! -- И что? Дело плохо? -- Ужасно! -- произнес профессор с нажимом. -- Хуже и быть не может! -- А вчера вы пели другие песни, -- заметил я. -- Верно. Но учтите, пожалуйста, мое положение -- я только сейчас знакомлюсь с последними результатами исследований. То, что я слышал сегодня... это, знаете ли... впрочем, сами можете убедиться. Он достал из папки целую связку информационных леденцов -- их палочки были перевязаны разноцветными ленточками -- и протянул ее мне через стол. -- Прежде чем вы это пролижете, я вам кое-что объясню. Фармакократия -- это психимиократия, основанная на жирократии. Вот девиз Новой эры. А проще сказать -- всевластию галлюциногенов сопутствует подкуп. Впрочем, иначе не видать бы нам всеобщего разоружения. -- Наконец-то я узнаю, как это случилось! -- Да очень просто. Подкуп нужен либо для сбыта неходовых товаров, либо для приобретения дефицитных. Товаром, впрочем, могут быть и услуги. Мечта бизнесмена -- загребать наличные, ничего не давая взамен. Вполне вероятно, что начало реализу положили аферы киберрастратчиков, -- вы, наверно, о них слышали. --

Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу."> Полная версия: "Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу."

Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу."> Зеркало: "Футурологический конгресс, Лем Станислав, читать или скачать бесплатно эту книгу."

Просмотров: 255 | Добавил: cos-book | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Поиск

Календарь

Архив записей

Друзья сайта

Великая Россия Электронная Библиотека