Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
|
Главная » 2011 » Декабрь » 22 » Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу.
21:43 Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу. |
![Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу. бесплатно скачать]( "Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу. скачать бесплатно, без регистрации")
Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу.">
| Скачайте и откройте один из архивов.
После этого вам будет доступен для скачивания файл: Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу. . Если файл не скачивается, воспользуйтесь дополнительной ссылкой и распакуйте
следующий архив. |
|
Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Ссылка: "Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало: "Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало 2: "Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Файл: Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу. - был проверен антивирусом Kaspersky Antivirus и ESET NOD32. Вирусов не обнаружено!
|
Читать Полещук Алексей Ошибка инженера Алексеева скачать Полещук Алексей Ошибка инженера Алексеева можно отсюда
- высокие материи осваивать.
Космические ракеты, термоядерные регулируемые реакции - это ли не высокая
материя? Да почему наш советский человек, которому народ дал знания,
должен быть в тени? Молод и учен - два богатства в нем...
И вот Алексеев у меня в кабинете. Эге, - думаю, - да ты, брат, сед...
У меня, старика, волос и сейчас с рыжинкой, а тебя вон как побелило,
знать, видал, как украинцы говорят, шмаленого вовка".
- Жалуются на тебя, товарищ Алексеев, - говорю, - и крепко жалуются...
"Мешает Алексеев научной работе!" - вот как говорят, вот до чего дошло!
Мешаешь?
- Мешаю...
- Ну, а тех, кто мешает, - бьют.
- Знаю...
- Значит, уверен в своей правоте? Значит, тебя не понимают? Ты новые
идеи несешь, раскрываешь, а на тебя никакого внимания? Так?
- Нет, не так! Я по-настоящему своих мыслей никому еще не рассказывал.
- Почему?
- Потому что рано. Еще многое нужно проверить... У нас ведь какая
структура? Отдел звезд, отдел космической электродинамики, отдел
межзвездной материи и лаборатория вакуума... Поле исследования - вся
Вселенная. А у каждого сотрудника свой комплекс идей ; свое понимание
науки о звездах; каждый старается отхватить побольше для своего". И при
утверждении планов - скандал! Но ведь из любого, буквально из любого
направления может вдруг появиться, отпочковаться", что ли, какое-нибудь
совершенно чудесное, практически важное следствие, прямо не связанное с
программой отдела". Ведь звезды становятся нашей далекой и незаменимой
лабораторией. Пройдут, быть может, тысячелетия, прежде чем человек получит
возможность создавать такие температуры и такие давления, как на далеких
звездах. Природа открывает свои самые сокровенные тайны только при очень
сильных воздействиях, ей и миллиона градусов мало, и что творится внутри
горячих звезд - надолго останется загадкой. Ну можно ли сейчас, когда мы
живем в такое время, которому наши потомки будут завидовать так же остро,
как в детстве мы завидовали участникам штурма Зимнего или конникам
Котовского, можно ли допускать разобщенность исследований, можно ли
удовлетвориться чисто внешними, случайными связями между нашими
лабораториями? Работаем под одной крышей, а иной раз оказываемся далекими
друг другу... Нет, я стою за настоящее, полное объединение усилий! И если
говорят, что я мешаю, то меня просто не понимают. Я вовсе не хочу сказать:
вот, из вашей работы ничего не выйдет, она не даст практического
результата, давайте начнем другую. Такого у меня нет на уме, это глупость.
Может быть, я не всегда бывал понятен...
- А это плохо, если тебя не понимают! Говорить ты вроде умеешь, свое
дело знаешь, а тебя не понимают? Значит, ты что-то недосказываешь, товарищ
Алексеев? Раскрываться нужно вовремя и до конца. Есть ли у тебя
первоначальный капитал" или все еще настолько не оформлено, что с этим
нельзя выходить на люди?
- Кое-что есть...
- А людям рассказать еще страшно?
- Могут не понять, высмеют. Уж очень сложны вопросы...
- А если их сделать простыми? Это можно?
- Нет-нет, что вы... Это такой сгусток математики, астрономии, физики,
такой сплав...
- Тогда тебе еще рано раскрываться. И не верю я, что может существовать
такая невероятная сложность в очень большом вопросе - ведь ты хочешь
сделать этот вопрос центральным для исследований целого института! - что
человеку со средними человеческими способностями не понять... Конечно,
увидеть в сложном простое - задача не из легких, но раз нужно, то надо
думать, надо искать.
- Мне кому-нибудь рассказать бы... Рассказывать и рассказывать, пока
сам не пойму...
- Это хороший метод. Расскажи жене.
- Она геолог...
- Дома бывает редко? А если мне? Вот расскажи мне, может, я пойму...
Алексеев с сомнением посмотрел на меня и откровенно пожал плечами.
- Попробую, только не обижайтесь, если что...
После этого разговора я дней десять ждал звонка, но Алексеев молчал.
Недолго думая я решил заявиться к нему. Нашел его дом, взобрался на
седьмой этаж, и вот я в комнате Алексеева. Маленькая, книг много, больше
справочных. На столе стопка последних журналов, листки, исчерканные синим
карандашом.
Притащил Алексеев из кухни кофе, и как-то незаметно, слово за слово,
исчезли неловкость, связанность. Трудно сказать, о чем мы говорили. Обо
всем! А потом встретились еще раз на открытом партийном собрании
Института.
Собрание было бурным, как принято говорить, но оно действительно было
необычным. Ошеломил меня Алексеев, да и не только меня. Выложил массу
интересных мыслей, настоящих глубоких идей, но... но выступать было рано.
А потом, год за годом, работы его лаборатории становились все более и
более заметными. Не укладывались ни в какие рамки отделов". Скоро он с
группой своих сотрудников перекочевал из Москвы сюда, к морю, в украинский
филиал Института звезд. Занял своей лабораторией огромное здание. Академия
отпустила ему много средств. Здесь и настигла его катастрофа. Да, с год
назад он был у меня, говорил о своих планах, но как-то в общих чертах. Не
вспомню сейчас эти планы...
- Но что же было основным, какую цель преследовали его работы? -
спросил я.
- Происхождение и эволюция звезд и звездных скоплений - вот над чем
работал Алексеев и его сотрудники. Он вскользь сказал мне тогда, что
мечтает перевести этот вопрос из области гипотез, таблиц и теоретических
расчетов в область прямого эксперимента...
- Но при чем же здесь вакуум? Ведь свойства вакуума - официальная
область его лаборатории.
- Звезды рождаются в безвоздушном пространстве. И рождение их, и
развитие, и смерть обусловлены свойствами этого пространства. Замечу, что
даже Разумов, очень и очень скептически относившийся к Алексееву, сам
попросил перевести его в южноукраинский филиал. Видно, эксперимент, к
которому шел Алексеев, уже тогда стал обретать какую-то определенную
форму.
- Так что же, Алексеев хотел зажечь, _создать_ звезду? - воскликнул я.
- Что-то в этом роде...
- Но зачем, для чего?
- Для чего? Для того, чтобы экспериментально проверить гипотезы о
рождении звезд, чтобы подчинить человеку неисчерпаемые запасы энергии,
таящейся в Космосе, в межзвездном веществе.
- И вы полагаете, что его работы увенчались успехом?
- Боюсь, что успех оказался слишком большим... Боюсь, что здесь уже не
успех, а другое... Поймите меня правильно. Есть такой успех, такая победа,
с которой не знаешь, что и делать.
ЕЩЕ ОДНА ЗАГАДКА
Итак, спутник Алексеева" был впервые нами увиден в момент полного
солнечного затмения. Почти все члены комиссии пришли к заключению, что
мираж является побочным эффектом, что он только _сопровождает_ прохождение
"спутника". Смутная картина, что-то вроде овальной искрящейся туманности,
возникшая тогда на флуоресцирующем экране, вызвала горячие споры.
Кое-кто ошибочно предположил, что мы увидели спутник Алексеева в
натуральную величину, но подсчеты опровергли это допущение. Слой
разреженного воздуха вокруг спутника", отражающий море и лодки, корабли и
птиц, по-видимому, находился в особо возбужденном состоянии. Этот слой
светился собственным светом, он будто становился гигантским экраном, на
который проецировались миражи, и эти миражи затушевывали, поглощали
истинную картину спутника Алексеева". А когда диск Луны заслонил Солнце,
на темном небе появился загадочный и удивительный светящийся жгут.
Мы срочно исправили все недостатки фокусирующей системы нашего
инфракрасного прибора и теперь каждое утро могли тщательно фотографировать
с флуоресцирующего экрана спутник Алексеева .
Мы внимательно просматривали фотографии, шумели, спорили. И вдруг
Топанов громко сказал:
- А ведь это галактика... Галактика!
Слово было сказано! Все в этот момент почувствовали, что найдено
какое-то решение. Не было среди нас человека, который в свое время не
видел бы изображения различных галактик. И мысль, что сейчас на
фотографиях мы видим нечто знакомое, овладела каждым.
- Но если это галактика, - рассуждал Топанов, - то почему не видны
отдельные звезды?
- Недостаточная резкость, да, кроме того, мы все ясно помним, что вдоль
спиральных ветвей наблюдались какие-то многочисленные вспышки...
- Давайте опомнимся, товарищи! - не выдержал я. - Нельзя всерьез
считать, что вокруг нашей Земли носится галактика, то есть скопление из
многих миллиардов звезд, с массой по крайней мере в сто миллиардов Солнц!
Это же абсурд, бред! Есть же, в конце концов, масштабы, логика...
- В этом никто и не сомневается, - сказал Григорьев. - Но нельзя легко
освободиться от мысли, что наблюдаемая нами картина больше всего похожа
именно на галактику... Я попрошу немедленно доставить альбом
внегалактических туманностей, может быть, мы найдем среди них нечто
похожее.
- Я понимаю вашу мысль и приветствую ее, - прогудел Топанов. - Вы,
несомненно, на верном пути. То, что мы видим, очень похоже на звездное
скопление, а Алексеев, насколько известно, занимался звездами, и прежде
всего звездами... Представляется возможным, что Алексеев запустил
своеобразный спутник, благодаря которому на Землю проецируется увеличенное
изображение далекого звездного скопления. Это и могло быть содержанием его
работ.
Через двенадцать часов из Пулкова был доставлен Новейший общий каталог
туманностей и звездных скоплений , содержащий несколько десятков тысяч
фотографий этих далеких островов Вселенной. И последние сомнения отпали.
Перед нами были образования, в большинстве своем настолько похожие на наши
снимки, что от них нельзя было оторвать глаз. Мы столпились вокруг
раздвижного стола, и Топанов медленно переворачивал страницу за страницей.
Иногда все, как по команде, отрывались от каталога, чтобы взглянуть на
вставленные в рамку утренние фотографии спутника Алексеева . Позади
негативов горели яркие матовые лампы. Каждое утро мы изготавливали по три
таких фотографии. Две в начале и конце явления, когда светящаяся
туманность напоминала вытянутую сигару, и одну в момент прохождения
перигея, прямо в зените.
- Разительное сходство! Да ведь это Мессье 101 ! По нашему каталогу
номер 8542!
- Бросьте! Вы не видели номер 11245. Вот это - сходство!
В непрерывных спорах было установлено, что галактика, наблюдаемая с
помощью спутника Алексеева , может быть отождествлена по крайней мере с
десятью зарегистрированными галактиками, видными с ребра , и не менее чем
с тремя, наблюдаемыми с Земли как бы плашмя". Галактика, которую мы
видели благодаря спутнику Алексеева", была причислена к довольно
распространенному виду спиральных галактик. Но затем мы зашли в тупик...
Характер затруднений сформулировал на ночном заседании Григорьев.
- Мы должны ясно отдать себе отчет в том, - сказал он, - что сегодня мы
знаем немногим больше, чем в тот момент, когда Максим Федорович
воскликнул: Да ведь это галактика! Мы не смогли уверенно отождествить с
наблюдаемым явлением ни одну из галактик, содержащихся в Новейшем общем
каталоге , не говоря о каталоге Мессье. И дело не в том, что такой
галактики еще никто не наблюдал, речь идет совсем о другом...
- Прошу прощения, - прервал Григорьева Леднев, - но не все разбираются
не только в сущности возникших затруднений, но даже в терминологии. Здесь
астрономы и астрофизики в меньшинстве... Вот, к примеру, вы часто
говорите: внегалактическая туманность и галактика. Это - понятия близкие,
или я не совсем понимаю?
- Эти понятия совпадают. Совершенно безразлично, говорим ли мы о
внегалактических туманностях или о галактиках. Что еще вас смущает?
- Почему для многих галактик существует двойная нумерация? - спросил
Топанов.
- Двойная нумерация существует только для ста трех объектов, впервые
открытых Мессье. Собственно, Мессье открыл только шестьдесят один объект,
но он впервые свел все светящиеся объекты с размытыми очертаниями в один
каталог, чтобы не спутать их с кометами. Ведь Мессье был знаменитым
охотником за кометами, - ответил Григорьев. - Все кометы - члены нашей
Солнечной системы. За ними очень интересно наблюдать. На протяжении
нескольких дней они смешаются на фоне далеких звезд, а вот светлые
пятнышки, что открыл Мессье, оставались неподвижными.
- И каждое такое пятнышко оказалось скоплением из многих миллиардов
звезд! - немного торжественно заявил Кашников. Григорьев отбивал у него
"звездный хлеб", ведь Кашников был астрономом. - И многие из них подобны
нашей Галактике, в которой Солнце занимает скромное положение в одной из
ее спиральных ветвей. Свет от многих галактик идет к нам миллионы лет.
Одни галактики мы видим с ребра, другие более удобно расположены, и мы
можем отнести их или к спиральным, или к эллиптическим, и так далее. Еще
Демокрит из Абдеры, великий древнегреческий философ, представлял наш
Млечный Путь как скопление бесчисленных звезд, но только Галилею
посчастливилось убедиться в правильности этой догадки Демокрита. Теперь же
изучение нашей Галактики, как и исследование внегалактических туманностей,
бурно развивается. Мы...
- ...Мы предоставим вам время и с удовольствием прослушаем вашу лекцию
в другой раз, - прервал Кашникова Григорьев. - А сейчас я хотел обратить
ваше внимание, товарищи, на одно но". Дело в том, что все известные нам
галактики вращаются вокруг своих ядер, центральных частей, в которых
находится почти вся масса галактики, большинство звезд скопления.
Вращается и наша Галактика Млечного Пути. Солнце, вместе с Землей и
остальными планетами, описывает круг вокруг своего галактического центра
за 185-200 миллионов лет. Наша Земля участвовала по крайней мере в десяти
таких оборотах за время своего существования. Только в десяти! Можно ли
предположить, что мы наблюдаем при прохождении спутника Алексеева"
какую-нибудь конкретную галактику? Нет! Галактику мы могли бы видеть
только с одной ее стороны. Либо с торца, - Григорьев указал на левый
снимок, - либо плашмя, в виде диска, либо как-то со стороны! А мы _каждое
утро_ видим эту странную, условно называемую, галактику _два раза_ с
торца. И один раз она раскидывает над нами свои спиральные ветви...
- А может быть, Алексеев как-то получил возможность наблюдать нашу
Галактику, ту, к которой принадлежит наше Солнце? - спросил кто-то.
- Нет, - твердо ответил Григорьев. - Мы уже хорошо знаем истинный вид
нашего галактического скопления, у нас нет такого количества спиральных
ветвей. Так, кажется, товарищи астрономы?
- А где вчерашние снимки? - вдруг спросил Топанов. - Ну-ка, дайте их
сюда.
Топанов взял три снимка и разложил их на освещенном стекле. Все с
интересом наблюдали за ним.
- А ведь снимки-то разные, - заметил Григорьев, - чуть-чуть, да
разные...
- Съемки могли производиться в разное время, - ответил Леднев, - на
разных стадиях поворота, это во-первых...
- ...Если допустить, - вставил Топанов, - что это галактика",
запущенная, вопреки всякому здравому смыслу, подобно детскому
волчку-игрушке? Это вы хотели сказать?
Топанов поменял местами фотоснимки.
- Пожалуй, их нужно рассматривать именно в такой последовательности, -
сказал он. - Смотрите слева направо: вот снимок, полученный позавчера; вот
снимок, полученный вчера; и, наконец, сегодня утром.
- Что ж, - задумчиво произнес Григорьев, - сегодня утром снимок вышел
на славу, гораздо больше подробностей.
- Да, он как-то полней, - добавил Леднев.
Все напряженно размышляли...
- Вот что, - сказал Топанов, - нужно немедленно связаться с
американскими учеными. Отправим им наше оборудование, наш
электронно-оптический преобразователь, и пусть они фотографируют, но
обязательно шлют нам снимки. Так мы установим различия в фотографиях не
только ежесуточно, но и на протяжении восьми часов.
Через три дня стали регулярно поступать фотографии галактики
Алексеева", снятые в районе озера Верхнего. Эти фотографии передавались в
Москву по радио, откуда доставлялись к нам самолетом. Каждое утро, часов в
восемь, мы получали и складывали из отдельных, еще влажных, частей
изображение спутника Алексеева . Догадка Топанова подтвердилась. На
каждой фотографии, получаемой из Америки, различных подробностей было
больше, чем на нашей фотографии, снятой накануне, и меньше, чем на
следующей фотографии...
Теперь уже мы сравнивали между собой только фотографии, снятые при
прохождении галактики в зените. Когда их накопилось с десяток, вывод был
сделан единогласно, и вывод потрясающий! Рассудок отказывался с ним
согласиться, но длинный ряд фотографий со всей убедительностью
свидетельствовал, что необыкновенная туманность, представляющая собой
"спутник Алексеева", находилась в _состоянии непрерывного развития_!
Спиральные ветви набухали туманными хлопьями, расползались все дальше и
дальше; плотный, светящийся миллиардами звезд центр галактики выделялся
все более четко.
- Если это галактика, - сказал Топанов, - то мы присутствуем при ее
развитии. Каждый день она иная, каждый час... Ну, а если она развивается,
если вот эти туманные нити насыщены сгустками звезд, то я вас спрашиваю,
товарищи, как выглядела она каких-нибудь тридцать-сорок дней назад? И не
положили ли ей начало те таинственные ракеты, которые взвились с полигона
Института звезд за месяц до катастрофы?
- То, что вы говорите, похоже на фантастику... - возразил Григорьев.
- А вам не кажется, что человечество уже давно шагнуло в мир
фантастики? - быстро ответил Топанов. - И мы сделали ошибку, не пригласив
сюда тех представителей астрономической науки, которые на эволюции
звездных скоплений зубы проели. Сделали ошибку, и ее нужно немедленно
исправить. Сегодня же попросите выехать их сюда. Дело о катастрофе в
лаборатории Алексеева приобретает совсем другой поворот, чем это всем
казалось вначале. Признаться, кое-чего в этом роде я и ждал...
Мы, как зачарованные, переводили взгляд с одной фотографии на другую.
Да, если Топанов вновь окажется правым, если то, что мы наблюдали и
фотографировали, представляет собой модель, подобие настоящей галактики,
настоящего звездного острова в миниатюре, то она разрастается на наших
глазах, обретая какую-то малознакомую даже для астрономов форму...
И вновь неожиданность... На этот раз ее принес очередной бюллетень
Академии наук. Решением Комитета по проведению международного
геофизического года Алексееву была присуждена премия...
Наверное, в десятый раз мы перечитывали коротенькое сообщение: За
открытие асимметрии эффекта Эйнштейна присудить вторую премию руководителю
лаборатории южноукраинского филиала Института звезд, Алексееву Алексею
Алексеевичу. Премия присуждена посмертно .
- Какого эффекта? Какая асимметрия? - спрашивал Григорьев. - Почему нам
раньше ничего не было известно об этих работах?
Топанов позвонил в Комитет.
- Почему вы не поставили нас в известность? - спросил он. - Ах, работа
носит узкоспециальный характер? Тем более следовало бы прислать! В чем
содержание работы?
- Алексеев предположил, что можно экспериментально установить некоторую
асимметрию эффекта Эйнштейна, - ответили Топанову, - он поставил у нас
опыт, в результате которого мы действительно получили подтверждение его
теоретических расчетов. Вот и все...
Топанов тут же потребовал:
- Прошу вас немедленно выслать копию расчетов Алексеева и ваши
протоколы по этому вопросу.
- Как он разбрасывается! - восклицал Григорьев, перелистывая листки
работы Алексеева. Мы получили их в тот же вечер. - Опять какая-то загадка.
Для чего ему нужно было заниматься именно этим эффектом Эйнштейна? И я
понимаю, почему нам не прислали эту работу Алексеева - выполнена она была
полтора года назад: явно побочная тема... Правда, не совсем ясны
обоснования, вернее, неполны...
- Но в чем суть дела? - напомнил Топанов. - Я вижу, что здесь тоже
какие-то орбиты, какой-то спутник...
- В позапрошлом году был запущен искусственный спутник Солнца,
искусственная планета. Предполагалось проверить эффект Эйнштейна по
отклонению луча света вблизи Солнца...
- Отклонение луча света... - взволнованно проговорил Топанов. -
Продолжайте, продолжайте, пожалуйста!
- Эксперимент в общем обычный, - продолжал Григорьев. - Запущенная с
Земли искусственная планета каждые сутки производила фотографирование
Солнца на фоне далеких звезд... Спустя год, это было в декабре прошлого
года, пролетая вблизи Земли, она передала радиосигналами эти фотографии на
Землю. При помощи этих фотографий удалось очень точно определить
отклонение луча света вблизи Солнца... Вот видите, - Григорьев поднял и
показал всем большую фотографию с черным диском Солнца и светлыми
пятнышками звезд вокруг, - видите, здесь процарапаны стрелки против тех
звезд, изображение которых сместилось, так как луч света вблизи Солнца...
- ...имеет форму гиперболы! - воскликнул Топанов. - Я все вспомнил...
Все!.. Продолжайте, я все потом объясню...
- Да, луч света искривляется вблизи тяготеющих масс, это было известно,
но Алексеев предположил, что впереди по движению Солнца искривление луча
будет большим, чем с другой стороны Солнца, в этом смысл предсказанной им
асимметрии...
- И опыт подтвердил расчеты Алексеева?
- Да, на полученных фотографиях смещение звезд впереди Солнца оказалось
несколько большим, чем возможная ошибка эксперимента...
- Все вспомнил, все, - торопливо заговорил Топанов. - Этот эксперимент
имеет самое близкое отношение к работам Алексеева, самое близкое...
Известно, что Солнце вызывает своеобразное искривление пространства вокруг
себя... Но Алексеев предположил, что это можно объяснить не так, как делал
это Эйнштейн, - одним только преломлением гипотетической среды вокруг
тяготеющей массы . Он утверждал, что здесь... истинное преломление. Да, он
так говорил... И это преломление вызвано свойствами того, что мы называли
"пустотой". То есть Алексеев утверждал, что даже пустое пространство
заполнено чем-то, и это что-то имеет вполне определенную физическую
природу. Природа боится пустоты, говорили в далекие времена. Природа _не
знает_ пустоты! - скажем мы сегодня... Да разве можно назвать пустотой то,
что стало колыбелью звезд, колыбелью галактик?! Только в уме человека
может существовать слово ничто", природа его не знает!
- Выходит, что есть нечто такое, что заполняет физическое пространство?
- спросил Григорьев.
- Не заполняет, нет! Это я оговорился. По Алексееву есть САМО
физическое пространство, и он решил проследить, как это НЕЧТО, уступая
дорогу громаде Солнца, будет взаимодействовать с лучом света.
- Но позади Солнца также могут возникать какие-то интересные участки...
раз Алексеев считал, что Солнце движется в некоторой материальной среде.
- Вот именно! - воскликнул Топанов. - В том-то все и дело! И вот
разница в плотности пустоты" впереди и позади движения Солнца и создает
эту самую асимметрию эффекта Эйнштейна , открытую Алексеевым!
ЗВЕЗДНАЯ ГОЛОВОЛОМКА
Сегодня я застал всех членов комиссии за странным занятием. У длинного
стола, стоящего под деревьями, сидели очень серьезные и деловые люди и
решали какую-то головоломку. Мне пришлось однажды видеть в парке культуры
и отдыха точно такие же проволочные головоломки. С прихотливо изогнутых
фигур из толстой стальной проволоки нужно было снять кольца; некоторые
фигуры соединить в одну, другие, наоборот, разобрать на составные части.
Весь фокус заключался в том, что проволочную фигуру нужно было сложить или
повернуть так, чтобы кольцо снялось без всяких усилий. На удачливого
человека все окружающие смотрели с завистью, нервно дергали завитки своих
проволочных закорючек, а победитель думал про себя: Как это мне
удалось?..
В руках у каждого из моих товарищей были замысловатые фигуры, сделанные
из плоских металлических стержней. Некоторые из стержней были из меди,
другие из какого-то серебристого сплава. Топанов подвинулся, освободил мне
место рядом с собой и, взяв несколько таких же фигурок, передал их мне.
- Думайте, - сказал он, - думайте...
- А над чем, собственно, думать? - спросил я.
- Да вы что, ничего не знаете? Ах да, вас вчера не было...
- Я ничего не понимаю...
- Вчера нам прислали последний заказ Алексеева. Завод-изготовитель,
куда обращался Алексеев, повторил для нас то, что было изготовлено для
алексеевской лаборатории. Григорьев первым обратил внимание на этот заказ.
Общий вес всех этих металлических кружев равен двумстам десяти
килограммам. Возникло предположение, что эти фигурки Алексеев и запускал
на своих трех ракетах.
- Но как это все проверить?
- Пытаемся сложить что-нибудь понятное из этих странных деталей. Пока
ничего не получается.
Я тоже стал поворачивать и рассматривать один из таких сегментов.
Отделанный чрезвычайно тщательно, местами полированный металл, посередине
какая-то луночка, похожая на продолговатую дольку...
- Вы также обратили на нее внимание? - спросил Григорьев. - Максим
Федорович, вы не рассказали о требованиях, которые предъявил Алексеев к
этой детали.
- Да, да... Завод сообщил нам, что на тщательности шлифовки вот этой
луночки особенно настаивал Алексеев. Кроме того, к ней были предъявлены
особые условия и в отношении прочности. Луночка должна была выдерживать
давление не менее пяти тысяч атмосфер!
- А вот еще кольца, - сказал Григорьев, протягивая мне несколько колец
из золотистой бронзы. - Они разъемные, видите, похожи на кольца для
ключей...
- И к ним также были предъявлены какие-нибудь требования?
- Да, в отличие от сегмента с луночкой, кольца должны быть хрупкими;
сплав, из которого они сделаны, выдержит напряжение не выше пятисот
килограммов на квадратный сантиметр...
- А почему луночка должна выдерживать не менее пяти тысяч атмосфер, а
кольца не больше пятисот?
- Если бы мы знали! - воскликнул кто-то из сидящих за столом, не
поднимая головы. Проволочные фигуры в его руках сцепились в удивительно
красивый узорчатый гребень.
- Значит, - уточнил я, - прочность луночки рассчитана на пять тысяч
атмосфер, а прочность колец - только на пятьсот...
- Именно... - Григорьев отодвинул от себя свою работу. - Кольца в
каких-то условиях должны разлетаться, а луночка обязана устоять.
- Устоять? Но перед чем, если эта вся конструкция выносилась в вакуум и
становилась практически невесомой?
- А тут, - осторожно начал Топанов, - не предполагался ли взрыв?
- При чем здесь взрыв? - спросил Григорьев.
- Да, да, какой-то взрыв, - уже уверенней продолжал Топанов. - Вот
возьмите артиллерийский снаряд; его оболочка должна разорваться только при
достижении определенного значения внутреннего давления, не раньше и не
позже...
- Смотрите! - вырвалось у меня. - Каждая луночка сегмента точно
подходит к луночке другого сегмента!
- Ну, это мы заметили! - раздалось вокруг. - Да что из того?
- А из этого выходит, что там, где две соединились, там может
присоединиться и третья фигура и четвертая... Вот давайте!
Я взял из рук Топанова фигурку и присоединил ее к двум моим. Луночки
были так пришлифованы, что разнять их можно было, только приложив
некоторое усилие. Одна за другой соединялись фигурки друг с другом. Теперь
уже ясно было видно, что соединенные вместе скибки образуют почти точную
_сферу_. Через несколько минут перед нами лежал довольно большой,
диаметром больше метра, ребристый стальной шар. Правда, достаточно было
одного толчка, чтобы он развалился на отдельные сегменты, но тут Григорьев
вспомнил про кольца. Он быстро продел их сверху и снизу шара. Теперь мы не
сомневались, что именно такой вид должно было иметь это сооружение.
Топанов взял его осторожно в обхват, поднатужился и чуть-чуть приподнял
над столом.
- А ведь, пожалуй, вы правы... Здесь килограммов семьдесят с гаком.
Ну-ка, сколько сюда пошло фигурок?
Мы бросились торопливо считать ребра-фигурки.
- Четыреста штук! - возвестил Григорьев.
- То есть треть всего количества! На три ракеты! - раздалось вокруг.
- И без взрыва не обойтись! - сказал Топанов. - Вот теперь-то все ясно!
Внимание, товарищи! Если в центре поместить заряд, то будут понятны
требования Алексеева! Как только внутри шара давление поднимется до
пятисот атмосфер, лопнувшие кольца - ведь им по техническим условиям такую
нагрузку не выдержать - немедленно распадутся, и вся эта штука разлетится
в разные стороны...
- И спутник перестанет существовать, - сказал Григорьев.
Наступило молчание.
- Да, - нарушил тишину Топанов, - да, исчезнет, если эти сегменты ничем
не будут друг с другом связаны...
- А если они связаны, то в пространстве будет носиться огромное колесо,
- сказал Леднев. - И они, эти отдельные фигурки, действительно могли быть
связаны. Я обратил внимание на маленькие выступы-приливчики, вот здесь, по
краям каждой узорчатой фигурки.
- Мы все их видели... - заговорили вокруг.
- Вы видели, а я присмотрелся. В этих приливчиках очень тонкие
отверстия, и если сквозь них пропустить нитку...
- Именно нитка! - неожиданно громко заговорил Григорьев. - Но нитка
особенная! Я имею сведения, что Алексеев состоял в очень тесной деловой
переписке с Мачавариани!
- Мачавариани не может иметь отношение к этому вопросу, ведь он
специалист по структурам, - сказал Леднев.
- Совершенно точно, - подтвердил Григорьев. - Но в последнее время его
лаборатория начала заниматься, и очень удачно, вопросами о роли смещений в
кристаллических решетках... Им удалось вызвать систематические планомерные
смещения атомных слоев... Короче говоря, они уже перешагнули тысячекратный
запас прочности для многих чистых металлов.
- С лабораторией Мачавариани нужно связаться немедленно, - сказал
Топанов. - Сегодня же, по телефону. Нужно выяснить, что требовал от них
Алексеев.
Через несколько часов сотрудники лаборатории Мачавариани подтвердили,
что по заказу Института звезд ими была изготовлена тончайшая металлическая
проволока и посылкой месяца четыре назад отправлена на имя Алексеева. Мы
опросили о заданной прочности проволоки. Не менее двадцати тонн на
квадратный миллиметр, - ответили нам. - Сечение проволоки 0,2 квадратных
миллиметра. Общий вес сто шестьдесят килограммов .
Мы измерили диаметр отверстия в приливах, расположенных на ребрах
сложенной нами фигуры. Отверстия вполне могли пропустить проволочку такого
сечения.
- Но зачем столько проволоки? - проговорил Григорьев.
Ему ответил один из физиков, членов комиссии:
- Да потому, что Леднев прав. После взрыва вся эта конструкция
представляла собой гигантское колесо диаметром в несколько километров...
И, кажется, я начинаю понимать его назначение...
Оживленно переговариваясь друг с другом, расходились взволнованные
неожиданным открытием члены комиссии. Топанов как-то особенно посмотрел им
вслед, потом улыбнулся и сказал:
- Если так пойдет дальше, то скоро, очень скоро для нас все станет
ясным...
Мне поручили доложить комиссии о последних работах Алексеева в области
математической физики. Подводя итоги, я не скрыл своего разочарования.
Меня выслушали внимательно, казалось, даже сочувственно.
- Алексеев отрицает теорию относительности и квантовую механику? -
спросил Кашников.
- Вот что, товарищи, - огорченно сказал Григорьев. - Мы многого ждали
от присланных нам работ Алексеева. Мы ждали, что они раскроют тайну его
последнего эксперимента, а вместо этого какие-то странные утверждения,
смахивающие на пророчества, а не на точную науку; повсюду заверения, что
обоснования будут присланы позже. Вы внимательно ознакомились с работами?
- обратился он ко мне. - Может быть, вам не хватило времени?
- Времени для детального анализа было, конечно, мало, - ответил я. - Но
мне так и осталось непонятным главное... Непонятен подход Алексеева, его
исходная позиция. К чему он вводит операции с целыми атомами?.. Производит
вычисления, в которых фигурируют не характеристики частиц, как принято, не
их массы, импульсы, заряды, а _частицы целиком_. И Алексеевым выдумана для
этого какая-то нелепая символика... И бессмысленное копание во всем
известных аксиомах... Либо я ничего не понял, либо я ничему не научился...
Единственный человек из всех собравшихся, который казался
удовлетворенным докладом, был Топанов.
- Вы правы, - сказал он.
- Прав? В каком смысле? - спросил я.
- Вы действительно не поняли и не научились.
Мы насторожились, а Топанов, отставив палку, встал.
- Вот вы высказали нам свое разочарование, - обратился он ко мне, - и
кое-кто вас поддержал. Ваш подход к работам Алексеева был вполне
объективным?
- Да, вполне...
- Не верю! Не верю! - дважды повторил Топанов. - Этого не может быть...
Именно потому, что вы специалист, именно потому, что в этих теориях вся
ваша жизнь, - вы могли быть необъективным. Я тоже не разобрался во многом.
Но мне кажется, что основное я уловил: Алексеев приступил к решению
_главной_ задачи математики и физики! И я очень рад, что дожил до первой
ласточки, до этих вот работ Алексеева.
- Максим Федорович, вы нам бросили вызов, - покачал головой Григорьев.
- Объясните, что вы хотите сказать.
- Вызов? - переспросил Топанов. - Это не то слово. Вы крупные
специалисты, это я знаю. Если бы речь шла о какой-то дальнейшей
углубленной разработке _известных_ положений, то я молчал бы. Но Алексеев
пошел не традиционным путем. Вот здесь наш докладчик обронил, что у
Алексеева какой-то повышенный интерес к давно известным бесспорным
аксиомам математики... А ведь пора этими бесспорными аксиомами математики
заняться не только математику, но, в первую очередь, и физику.
- Заниматься аксиомами? - переспросил Григорьев. - Их следует знать,
знать на память...
- Не только знать! - ответил Топанов. - Но и всегда помнить, что
аксиомы появились из человеческого наблюдения и опыта, из теснейшего
общения с природой, они не с неба упали! Мы не присутствовали при их
появлении. Но представим себе те наблюдения, которые положили начало этим
"истинам, не требующим доказательств". Туго натянутая тетива лука или
солнечный луч, пробивающийся сквозь тучи, навели на мысль о прямой линии;
гладь озера, блестящая грань кристалла - на представление о плоскости...
Долгий и сложный путь был пройден математикой, прежде чем эти простейшие
математические _абстракции_ стали необходимым инструментом научного и
технического мышления. Линия без ширины, плоскость без толщины, истинные
параллельные линии существуют только в нашем воображении. Но каким
могущественным орудием явились они для моряка и архитектора, землемера и
астронома! На несуществующих в природе образах построено все здание
математики, но оно смогло устоять только потому, что в этих немногих,
казавшихся очевидными, положениях заключена истина. Истина, да не вся!
Только часть истины! В том, что эти аксиомы кажутся нам изначальными,
недоказуемыми и очевидными, - и сила их, и слабость. Силу свою они
показывали на протяжении более двух тысяч лет, а слабость сказывается
только сейчас, каких-нибудь семьдесят-восемьдесят лет... Здесь кто-то
сказал: Алексеев отрицает теорию относительности! Я в это не верю. Он
отрицает квантовую механику! Я и в это не верю. Вот позвольте вас
спросить, - неожиданно обратился Топанов к Григорьеву. - Вы верите в
теорию относительности?
- Да, верю, но...
- Прекрасный ответ! Нет, нет, не продолжайте, мне именно такой ответ и
был нужен... А вы, - обратился Топанов к Кашникову, - вы верите в
справедливость квантовой механики?
- Разумеется, - пожал плечами Кашников. - Конечно, трудно требовать...
- Чудесно! Вы обратили внимание, что и в ответе Григорьева, и в ответе
Кашникова были, пусть различного оттенка, этакие маленькие но"...
- Максим Федорович, так нельзя, - сказал Григорьев. - Вы все-таки дайте
мне договорить! Я хотел сказать, что, хотя мы и признаем положения теории
относительности, но есть такие объекты, где мы встречаемся с определенными
трудностями.
- Например? - спросил Топанов. Он был весь ожидание.
- Ну хотя бы...
- Хотя бы, - пришел на помощь Кашников, - вопрос о происхождении
магнитного момента электрона. Опыт точно устанавливает существование и
значение магнитного момента. Но так как электрон представляет собой очень
небольшое заряженное тело, то для проявления магнитных свойств он должен
вращаться. Однако первые же расчеты показали абсурдное значение скорости:
скорость точки поверхности вращающегося шарика-электрона должна была бы в
триста раз превысить скорость света...
- А согласно теории относительности скорость света есть предельная
скорость, это ведь постулат, исходный пункт теории, не так ли? - спросил
Топанов.
- Да, совершенно верно, - подтвердил Григорьев. - Поэтому нам
приходится вводить различные дополнительные предположения. Но в общем
теория относительности многое, очень многое позволила предсказать, Максим
Федорович.
- Вполне с вами согласен. Однако вы сами видите, что в ее настоящем
виде она показала почти полную неприменимость ко многим явлениям
микромира. И это не случайно! А разве квантовая теория может объяснить
существование самого атома? Не может! Мы говорим, что вокруг ядра
вращается электрон. Но, вращаясь, он обязательно создает переменное
электрическое поле. А переменное электрическое поле немедленно вызовет
появление переменного же магнитного поля. То есть такой электрон должен
излучать электромагнитную волну. Излучающий электрон, теряя энергию,
должен непрерывно приближаться к ядру, упасть на него, и атом должен
исчезнуть... Этого явления квантовая механика не может объяснить. И,
несмотря на это, обе теории дали немало ценных результатов. Так что же
предлагает Алексеев? Он предлагает построить исходные положения физики,
своего рода новые математические аксиомы, на основании новейших знаний о
веществе, времени, пространстве. И уже на них, на этих новых аксиомах,
предлагает развернуть новую математическую теорию. То есть подобно тому,
как старые аксиомы выросли из непосредственных наблюдений над природой,
аксиомы Алексеева, по-видимому, вобрали в себя все наиболее достоверное,
что дала современная математика и физика. Да, товарищи, мы живем в такое
время, когда многие ранее полезные абстракции изжили себя, когда развитие
как математики, так и физики подошло к тому пределу, за которым с
необходимостью произойдет их полное слияние. И именно физика будет той
основой, на которой произойдет это слияние, слияние во всем объеме этих
наук, во всем их расцвете...
- Что-нибудь вроде физической математики"? - спросил Леднев.
- Название придет, дело не в нем, - ответил Топанов.
- Максим Федорович! - в раздумье заговорил Григорьев. - Алексей
Алексеевич занимался вопросами вакуума, вопросами межзвездного вещества.
Он исследовал НИЧТО, изучал пустоту, а пришел к ломке всех наших
представлений и понятий. Я еще не до конца убежден в том, что пришла пора
для такой радикальной операции"...
- Знаете ли, - как-то осторожно ответил Топанов, - сколько бы ни стояла
на окне запаянная колба с чистой водой, в ней самопроизвольно никогда не
зародится жизнь. Но в теплых морях молодой Земли сотни миллионов лет назад
создались условия для появления вначале бесструктурных белковых
соединений, а затем и жизни... Есть какое-то тонкое сходство между этой
запаянной колбой и абсолютной пустотой, окружающей, по нашим сегодняшним
представлениям, звезду и электрон, галактику или отдельный атом. В
абсолютной пустоте нет ничего, что могло бы объяснить возникновение как
частиц, так и звезд. Видимо, Алексеев и старался найти это НЕЧТО, вечно
живое, вечно пылающее, но пока невидимое и неуловимое.
- Максим Федорович, - сказал Леднев, - а ведь создается впечатление,
что вы давно ждали именно такого поворота событий...
- Да, ждал, - быстро отозвался Топанов. - И был уверен в том, что рано
или поздно это обращение к основам науки на новом уровне произойдет. Это
даст новый толчок развитию всех наук о природе, всему естествознанию.
- Но почему вы ждали? - спросил Григорьев. - У каждого из нас было
предчувствие, были сомнения, поиски, а вы прямо нас уверяете, что ждали
именно вот этих работ Алексеева.
- А это пусть вас не удивляет. Пора уже хорошо понять, что философия
обладает чем-то таким, что превосходит специалистов, даже в их собственной
области.
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
Из Сибири пришло письмо. Нина Алексеева уже все знала. В письмо был
вложен листок: последние строчки, которые она получила от Алексея. Одно
место заинтересовало нас. Вот оно:
Я уже давно пишу тебе большое письмо-дневник, по нескольку страниц
каждый день. Пошлю его, когда наш удивительный эксперимент подойдет к
концу. Мне и самому нужно освоиться с
Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу.">
Полная версия: "Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу."
Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу.">
Зеркало: "Ошибка инженера Алексеева, Полещук Алексей, читать или скачать бесплатно эту книгу."
|
|
Просмотров: 258 |
Добавил: cos-book
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|